Проблема этого сиквела, который стал приквелом, который оказался ремейком, в его сценарии. Когда ты делаешь фильм сразу обо всём, то получается ни о чём. Тем более – когда тебя зовут Пи Джей и когда вся твоя фильмография состоит чуть менее, чем полностью из киносеконд-хэнда и дешёвых сериалов. Грамотный постановщик сделает конфетку из самого кретинского сценария. За примерами далеко ходить не надо, ибо Майк Бэй – наше всё.А Пи Джей – максимум – способен, не исправляя кретинизмы в сценарии, разрисовать их красивыми штрихами экшна и динамики. Это, так сказать, выгребная яма, обрамлённая по краям икебаной. А что можно было сделать со сценарием «Дочери палача». Ну, хотя бы решить для себя, кто из многочисленного роя персонажей должен быть чуть более главным, а кто – чуть менее, кого вообще быть не должно, а кто должен, но немного. Решить, историю о ком или о чём ты, Пи Джей, в конце концов ставишь. Историю о Джонни Мадриде? Историю об Эсмеральде? Историю об Амброзе Бирсе? Или о пасторе Ньюли? Кого из них правильнее было бы вывести на первый план? Я не знаю, у меня на этот счёт есть вариант, но хотелось бы понять мотивы Пи Джея. Если ты делаешь вестерн-мексикану о Джонни Мадриде, то убирай нахрен Бирса, если биографическую драму о великом писателе Бирсе, то убирай нахрен Эсмеральду и вампиров, если вампирский трэшак B-категории об Эсмеральде и вампирах, то убирай нахрен пастора Ньюли, если викторианскую трагикомедию о пасторе Ньюли, ну и так далее. Либо одно, либо другое, либо третье, либо четвёртое. Либо (компромиссный вариант) – поступай на первый курс режиссёрского ПТУ им. кого-то там, постигай ремесло, раз уж решил связать с ним какую-никакую жизнь, и только потом берись за постановку сложноструктурного фильма с богатейшей предысторией, выхода которого ждут миллионы людей во всём этом долбанном мире. Или – не берись, если режиссёрское ПТУ оказалось тебе не по зубам. Собственно, эти упрёки не столько в адрес несчастного Пи Джея (да, он облажался, но с него и спрос не велик), сколько в адрес дерзкого и чоткого Роберта Родригеса. Это именно он в компании со своим амиго Альваро Родригесом (удивительно похожая фамилия, не так ли?) набросал то, что стало сценарием «Дочери палача». Причём – нет, он не схалтурил, не подкладывал свинью на стол неразборчивого и неопытного режиссёра, совсем наоборот – человек в шляпе написал для Пи Джея ровно такой же сценарий, какой позже написал для самого себя. Что «Дочь палача», что «Однажды в Мексике», что «Мачете», поставленные по сценарию одного и того же человека, имеют один и тот же недостаток – собственно речь о сценарии, а именно – о его номинальном отсутствии. Вместо сценария все эти фильмы довольствовались несколькими лёгкими набросками, не получившими своего развития и не ставшими единым целым. Несколько интересных сюжетных линий и тут, и там, и трам-пам-пам, и все эти линии в какой-то момент дружно уходят в песок, оставляя в наличии сплошное болото, которым и заканчиваются и тот фильм, и другой, и третий. Родригес-сценарист ухватывает за хвост интересные сюжеты, насильно тянет их в свой сценарий, и в процессе его написания безвозвратно их упускает. А дальше – как получится. Вдохновение, которое стабильно теряется где-то на середине пути, рано или поздно подведёт Роберта хоть и не под монастырь, но тоже под что-то не очень занимательное.
А так получилась серия новелл, объединённых под одним названием без всякой к тому надобности. Герои из разных историй сходятся в общих сценках, но сценки эти их не объединяют, а лишь подчёркивают несовместимость. Вдобавок ко всему к некоторым персонажам, и без того плохо прописанным и так же сыгранным, режиссёр просто-напросто теряет интерес. Вот была Катарина Рис, вот она что-то такое делала в кадре, и было понятно, что то, что она делает, имеет значение, а вот проходит время и та же самая Катарина Рис присутствует в кадре не иначе как в качестве хлопающей глазами декорации.
Вряд ли Амброз Бирс появился в числе действующих лиц «Дочери палача» только потому, что кто-то захотел «просто так» воткнуть культового американского писателя в тривиальный до невозможности сценарий «про вампиров» даже не второй свежести, а как минимум третьей, соответственно порядковому индексу данного недошедевра в табели о рангах Вселенной «От заката до рассвета». Нельзя не отдавать себе отчёт в том, что с формальной точки зрения создатели этого милого трэшака поступили как минимум кощунственно, когда всунули такую глыбу из мира реальности, пусть и давно ушедшей, в придуманный и, мягко говоря, неудачно свёрстанный мир вампиров, владычиц тьмы, оборотней-конокрадов и прочих занятных товарищей. Однако – что прелестнее всего – именно он, герой Майкла Пэркса, выглядит во всей этой истории как нельзя кстати. И не он воспринимается внутри неё как что-то чужеродное, а наоборот – вся эта вампирская шелуха вокруг Бирса кажется такой глупой и неуместной. Это фильм о нём, о человеке удивительной судьбы, которая, судьба, наконец-то обратила на себя внимание киношников, пускай киношников слегка недоношенных и недосостоявшихся, но начало процессу положено. Да, это невероятно – такой герой и в таком фильме. Бирс заслуживает настоящего биографического эпика о своей жизни, но в данном случае будем рады и вампирскому боевичку. Хотя казалось бы, какие к чёрту вампиры? Какой нафиг Дэнни Трэхо со своей дурацкой барменской стойкой? Первая половина фильма – это Бирс. И немного мексиканских страстей. Одно другому до поры, до времени, не мешает. Даже напротив – одно другое дополняет. Тем более – ведь речь идёт о последних днях жизни писателя, ну то есть о днях, предшествовавших его бесследному исчезновению в воюющей Мексике. А потом появляются комиксоидные вампиры и начинаются пляски вокруг Сантанико. Это уже смешно и не достойно упоминания. Собственно, вторую половину можно и не смотреть – более-менее приличный фильм заканчивается где-то в районе 50-й минуты, а далее начинается несусветная хренотень, представляющая собой бездарную копипасту вампирского праздника жизни из первого фильма, но в максимально дурацком исполнении. Ещё раз – в максимально дурацком. Упор на слово «максимально». В какие-то моменты можно подумать, что перед нами дебильная пародийная комедия, высмеивающая оригинальный фильм, наподобие всех этих туповатых пластилиновых поделок фридбергов и зельтцеров. Однако это не пародия, а как бы законный представитель благородного семейства.
В общем, я не хочу говорить об идиотизме в баре и вокруг него, но мне интересна история Амброза Бирса и его реальная, не та, которую мы видим невооружённым глазом, а более или менее подтекстная роль в сюжете, который нам предлагается. «Дочь палача» всё же не так проста, как кажется. И даже если она действительно проста и замысел авторов сценария не предполагал наличия подводных течений, то всё-равно я снедаем желанием придумать и вывести эти течения под солнечный свет. Ибо как ни крути, но так или иначе согласно авторскому замыслу или вопреки ему, но эта корзинка получилась с двойным дном. По крайней мере, я так вижу. Точнее – хочу видеть. В противном случае мне вообще было бы нечего сказать об этой чудной (с ударением на «о») третьей части. Понимаете, подтексты, как и убийства, бывают предумышленные, а бывают непредумышленные. То, что Пи Джей не тот режиссёр, который смотрит в глубину, не забывая о поверхности, думаю, и без меня ясно. Он не смотрит ни в глубину, ни на поверхность, а куда-то в сторону. В итоге подтекст получается сам по себе. Случайно заданный формат раскручивания истории заставляет подвергнуть сомнению её реальность – притом реальность внутри изначально вымышленного мира. Ключик к разгадке – самый, возможно, известный рассказ Амброза Бирса «Случай на мосту через Совиный ручей». На него как минимум трижды прямо или косвенно ссылаются герои и сценаристы «Дочери палача». О нём в открытую говорит и им восхищается один из чуваков в баре. Я напомню, если что: «Случай» - это история смертника, который в последний момент избежал смерти, устремился домой, убегая от погони, и, едва не коснувшись жены, оказался в петле со сломанной шеей: его побег был его собственной иллюзией, никуда он не сбежал, а так и стоял на эшафоте, пока не провалился в бездну. В своё время столь неординарный даже по нынешним меркам сюжет стал прорывом , а Бирс по праву был признан новатором и по совместительству гробовщиком гуманистической эры в художественной литературе.
Вспомним, с какого кадра начинается «Дочь палача». Мы от лица Бирса видим какую-то повязку на весь экран, затем начинается разговор с каким-то мучачосом, повязку снимают: мы стоим у расстрельной стены со связанными руками перед компанией вооружённых мексиканцев, готовящихся выполнить команду своего патрона «пли». Нам дают последнее слово, мы его говорим, звучит команда к исполнению приговора, по нам бабахают, и вот мы уже очухались и видим, что никакой расстрельной стены нет, а есть некая таверна, рядом с которой мы вздремнули, и песчаная площадь какого-то захолустья, где вот-вот на глазах местной деревенской тусовки должна состояться казнь бандита Джонни Мадрида. Этот момент и вызывает у меня больше всего вопросов. Формально нам даётся понять, что реальное действие фильма разворачивается не там, где Бирс проснулся у таверны, увидев в дремоте расстрельную стену, а там, где Бирс стоит у расстрельной стены и впадает в мимолётную дремоту, увидев себя сидящим у таверны. Таким образом всё действие фильма, начиная от несостоявшейся казни Мадрида и до злоключений в вампирском баре включительно есть плод фантазии Амброза Бирса. Идея очень соблазнительная и весьма уместно пересекающаяся с сюжетом самого Бирса из упомянутого рассказа. Если б в конце фильма победный побег из бара был прерван сценой у той же самой стены, то можно былол бы простить все его минусы. Однако свершившийся хэппи-энд опрокинул идею об иллюзорности происходящего, опрокинув тем самым всю эту кинопостройку. Конечно же, ни о чём подобном ни сценаристы, ни тем более режиссёр, не задумывались. Они не ставили это кино с Бирсом в главной роли в формате скрытой экранизации Бирса же, они просто пристегнули великого писателя, который в конце жизни болтался по американо-мексиканскому пограничью и где-то там пропал, к сценарию про это же самое пограничье. Только и всего.
Или, может быть, всё не так, и на самом деле в центре внимания оказывается Джонни Мадрид – ведь он тоже пережил чудесное спасение из лап палача и объятий верёвки – тоже, как и Форрест из «Случая», - твёрдо встал ногами на землю в тот момент, когда, согласно всем законам страшного в своей неумолимой простоте реализма, должен был повиснуть в метре-двух над нею. Бирс, всё ещё расслабленно разваливающийся в кресле у таверны, наблюдает за ним. Наблюдает и замечает, что что-то тут не то. Что Мадриду не суждено стать жертвой палача, не в этот раз. Бирс с истинно авторским любопытством следит за развязкой – и вот она: выстрел, Джонни срывается с верёвки, и начинается экшн. Затем пути Бирса и Мадрида на какое-то время расходятся, но сходятся вновь. И в конце концов Бирс и Мадрид оказываются единственными чувачками, сумевшими выжить после занятной вечеринки в баре. Они вместе покидают нас, словно вместе к нам пришли. Может быть, дело в том, что писатель и бандит – это Данте и Вергилий XX века? Да, они совсем не те, что были раньше, и ролевые функцуии они распределили между собой каким-то странным и вроде бы бессистемным образом, но ведь это они. Только вот вопрос: кто кого ведёт? А вот и ответ: оба ведут друг друга на разных этапах пути. Мадрид фактически привёл Бирса в бар, а Бирс затем повёл Мадрида в революционные войска Вильи, то есть к своей заветной цели. Ад – чистилище – рай. Путешествие через пустыню рядом с двумя псевдонабожными двуногими заканчивается столкновением с сущей нечистью, кровавой веселухой в формате staying alive и сопряжённым с этим спасением чужих жизней, после чего дорога к Вилье открыта и достигается Рай с исполнением самого сильного желания. Джонни Мадрид и Амброз Бирс – это Данте и Вергилий, Вергилий и Данте, и ни один из них не знает, кто из них чей образ воплощает.
Конечно, это всё полный бред. Но за вычетом ништяков, достигаемых посредством этого бреда, в активе у «Дочери палача» не остаётся ничего. Либо мы решаем, что фильм Пи Джея есть скрытая экранизация «Случая на мосту через Совиный ручей» и одновременно биографией её автора плюс прикрытой дешёвой оболочкой вампирского боевичка аллюзией к «Божественной комедии», либо мы опускаем руки и признаём, что никакая это не скрытая экранизация, не биографическая драма, не аллюзия, а всего лишь очередной проходной вампирский ужастег.
|
